СЕМИНАР ПО АКТУАЛЬНОЙ ПРОБЛЕМЕ

28 февраля 2013 г. на научном семинаре лаборатории этнологии и археологии (заведующий – доктор исторических наук С.М. Джамирзаев) с докладом  «О генезисе и сущности суфийского  братства  эвлия (святого) чеченца Кунта-хаджи  на Северном  Кавказе» выступил доктор исторических наук, профессор, гнс Л.М. Гарсаев. Доклад на актуальную тему был выслушан с большим вниманием и вызвал живое обсуждение и многочисленные вопросы.

 

О ГЕНЕЗИСЕ И СУЩНОСТИ СУФИЙСКОГО  БРАТСТВА  ЭВЛИЯ (СВЯТОГО) ЧЕЧЕНЦА КУНТА-ХАДЖИ  НА СЕВЕРНОМ  КАВКАЗЕ

Л.М. Гарсаев

 

Повяжите чалмой свое сердце

прежде, чем повязать ею голову.

Святой Кунта-Хаджи

          Чеченцы и ингуши, как и все горцы Северного Кавказа, до принятия ислама, пережили язычество и частично - христианство. Из этого следует, что духовная ситуация на протяжении многих веков на северном Кавказе была неоднородной и часто изменчивой.

Памятники материальной культуры, сохранившиеся на территории Чечни и Ингушетии, и изученные отечественными учеными, а также письменные источники и предания чеченцев свидетельствуют о том, что к XVII веку ислам стал господствующей религией среди чеченцев, а в третьей четверти XIX в. и среди ингушей, но проникать в этот регион он стал значительно раньше. Эту версию, в частности, подтверждают исследователи М.А. Абазатов[1] и У.Лаудаев, в трудах которого имеются сведения о чеченцах, принявших ислам от соседних дагестанских племен [2].

Профессор М.Х. Багаев[3], ссылаясь на востоковеда А.Р. Шихсаидова, пишет, что с арабскими завоеваниями связано распространение ислама в пределах Северо-Восточного Кавказа и в первую очередь – в Дагестане. Процесс исламизации дагестанского общества прошел два основных этапа:

1. VII - первая половина X в.

2. Вторая половина X-XVI в.

Из них первый этап связан в основном с арабскими завоеваниями и с самими арабами, сыгравшими значительную роль в исламизации Дагестана и пограничных с ним территорий Чечни.

Второй - это время сравнительной исламизации районов Дагестана, когда ислам стал здесь официальной идеологией и распространяли ислам уже сами дагестанские муллы, как на своей территории, так и в Чечне.

В эти хронологические рамки исламизации Дагестана условно вписывается Чечня, где мусульманство более активно распространяется в XV-XVI веках и легко уживается здесь с чеченскими адатами, а местами - и христианством. Если верить письмам («челобитным») чеченцев русскому царю Ивану IV (Ивану Грозному) с просьбой принять их в подданство России, то в XVI веке чеченцы делились на мусульман, христиан и язычников. Об этом свидетельствуют документы, опубликованные кавказоведом С.А. Белокуровым в 1889 г. в книге «Сношения России с Кавказом». То же самое подтверждают и археологические изыскания в Чечне. Так, самая ранняя надмогильная плита (чурт), найденная на древнем могильнике у селения Г1ачалкх (Ножай-Юртовский район), датирована 990 годом хиджры, что соответствует 1582 году. На могильниках же у селений Хой, Макажой, Кезеной, Тазбичи, Дышни, Боторч, Нижний Кокадой и др. обнаружены чурты уже XVII-XIX вв. Говоря иначе, мы вправе констатировать, что ислам на значительной территории Чечни уже к XVIII в. утвердился прочно.

В преданиях народа сохранилось имя первого проповедника ислама у чеченцев – Термол. Будучи человеком красноречивым, в своих проповедях он описывал всемогущество Бога мусульман, в ярких красках рисовал красоты рая, уготованного правоверным [4].

Согласно полевому материалу, окончательное утверждение ислама в Чечне произошло при Берсе Курчалинском (нач. XVII в.), которого в народе называли имамом и шейхом (святым).

В Ингушетии ислам утвердился под влиянием учения Кунта-Хаджи, как было отмечено в третьей четверти XIX столетия.

Как сообщают духовные песнопения – назмы, действительно, благодаря этому великому человеку ингуши стали мусульманами. В первую же минуту его появления на вершине Несир-Корта со своими мюридами, ингуши восторженно приняли его возгласами: Марша ва хьо! Хьо ву тхуна везнарг, оха сатийсинарг (Добро пожаловать! Ты тот, кого мы ждали и на которого надеялись).

Вот так Киши-Хаджи вошел в души ингушей, воцаряя в них веру в Аллаха, безболезненно и без крови обращая их в мусульман. Ведь в свое время Имам Шамиль не смог сделать это, потому что насилие неприемлемо для вайнахов даже в таком благородном деле, как обращение в веру Мухаммада.

По рассказам старших мюридов своим векилом (представителем) Киши-Хаджи оставил там ингуша по имени Тамаш из тайпа Евлой.

Ислам сыграл объединяющую роль для многочисленных народов Северного Кавказа. Нужна была идеология, общая и понятная для всех для всех горцев, сплочение которых в условиях постоянного противостояния внешнему врагу было жизненно необходимым. Этой идеологией и стал ислам в форме так называемого «шейхизма», т.е. культа святых шейхов. Шейхизм стал первой формой, в которой ислам утвердился в Чечне и Ингушетии. Святой шейх воспринимался верующими как покровитель и заступник, ответственный за веру и нравственный облик своих мюридов. Правда, нашу точку зрения не разделяют некоторые ученые из Чечни.

В 50-60-х гг. XIX века зародилось местное ответвление тариката "кадирийа" — нового тариката для Северного Кавказа. Основателем ответвления этого тариката считается шейх Кунта-Хаджи Кишиев из села Илисхан-юрт в Чечне, пытавшийся своими проповедями, несущими людям мир и гуманизм, спасти чеченский народ от невероятных бед во второй половине 50-х годов XIX века, когда значительная часть Чечни была под контролем царских войск, а имамат Шамиля доживал последние месяцы.

Кунта-Хаджи Кишиев по возвращении на родину из паломничества в Мекку, выступил с проповедью нового для земляков суфизма кадирийского направления и основал новый тарикат "зикристов". «Зикристами» кадиритов называют потому, что в основе их молитвенной деятельности лежит "зикр" (упоминание имени Аллаха).

Деятельность нового братства была на какое-то время пресечена Шамилем, который обвинил его главу в пропаганде против имамата. Идеология зикризма противоречила идеологии газавата Шамиля, требующей продолжения бессмысленной борьбы с царской империей. 

В 1864 году 3 января с ведома царя Александра II Кунта-Хаджи и его сподвижники Мовсар (брат Кунта-Хаджи), Коврнак, Тутгиреев Абдусалам из Алхан-Юрта и Талиб были взяты под стражу.

А 6 января того же года из грозненской тюрьмы их перевезли во Владикавказ, оттуда через Ставрополь и Екатеринодар, а затем в Новочеркасск. Около 6 месяцев провел Кунта-Хаджи со своими единомышленниками в новочеркасской тюрьме, после чего был выслан на вечное поселение в Новгородскую губернию г. Устюжно.

По-разному сложились судьбы мучеников за веру: Абдусалам, Коврнак и Талиб были отправлены в Смоленскую губернию. Мовсару удалось уйти из под стражи и перебраться в Стамбул. Сам Кунта-Хаджи провел в Устюжно два года, а 19 мая 1867 года его следы теряются – cчитает профессор М.М. Ибрагимов.

В ссылке  г.Устюжно ему пришлось испытать тяжелую судьбу, а Шамиль, породивший газават, в результате которого значительно пострадал генофонд чеченского народа, стал почетным гостем российского царя.

Братство Кунта-Хаджи в настоящее время стало самым многочисленным на Северном Кавказе. По мнению ведущих богословов Чечни, приверженцами братства Кунта-Хаджи являются около 65% чеченцев, а в Республике Ингушетия эта цифра, по нашему мнению, составляет около 70 %.

Мюриды Кунта-Хаджи, в каком-то смысле, являются не просто приверженцами одного братства, но представляют собой некое этноконфессиональное единство со своими ценностными ориентациями. От других вирдов их существенно отличает то, что своего устаза Кунта-Хаджи они не считают умершим. С ним связаны мессианские ожидания верующих. Последователи Кунта-Хаджи верят в то, что он ушел, чтобы прийти и спасти своих последователей от притеснений и несправедливостей этого мира. Вера в учителя, живого, готового прийти на помощь в любую минуту, делает их отчаянными и самоотверженными, духовно крепкими и уверенными в своих силах. Кунта-Хаджи, считают они, стал невидимым, скрытым и вернется в определенное время.

Авторитет Кунта-Хаджи до сих пор очень высок на Северном Кавказе. Мюриды Кунта-Хаджи привстают или встают в полный рост, когда упоминается его имя. В то же время его имя предпочитают не произносить, а заменяют его иносказаниями: «Дела вели» (Приближенный к Аллаху), «Хатимул вели» (Печать Эвлияов), «Элчанан верас» (Наследник Пророка), «Дуьненан Устаз» (Учитель  Вселенной) и т.д. Это подтверждает его религиозный сан и большое уважение верующих к его личности.

Как было отмечено выше, его учение распространилось в Чечне и Дагестане, а с конца XIX в. - в Ингушетии, в Пригородном районе Северной Осетии и Ахметском районе Грузии. Среди его последователей есть даже немцы и поляки, живущие в Чечне.  Например, семья Мухаммада-хаджи Вайсерта из с. Исти-су или поляка Ясиевича из с. Махкеты.

Главное в проповедях Кунта-Хаджи - принцип ненасилия. Российский исследователь К. П. Борусевич отмечал, в частности, "смиренность, набожность и незлобивость характера кунта-хаджинца. Они не употребляют табака и алкоголя, уклоняются от ссор и конфликтов, вместо оружия используют палку"[5].

В истории этого братства до сих пор много белых пятен. В частности, ученым пока неизвестно, от кого Кунта-Хаджи получил благословление на проповедническую деятельность. Может быть, прав один из известных суфийских авторитетов Джунайд ал-Багдади, когда говорил, что «у нас не было наставника в суфизме, наш наставник – голод и отречение от мира»[6].

Поскольку мюриды не признают смерти своего устаза, святыней поклонения кунта-хаджинцы избрали могилу (зиярат) его матери. Хеди - мать великого учителя похоронена в селе Хаьжи-эвл Веденского района ЧР. Основателем этого села был сам Кунта-Хаджи. При советской власти село было переименовано в Первомайское. Мюриды Кунта-хаджи не только из Чечни, но из других республик Северного Кавказа, постоянно посещают ее мавзолей, глубоко  по­читая ее. Есть много духовных песен "назмов", посвященных ей. Философские аспекты этих песен заслуживают особого интереса, например, тема извечности (до сотворения мира) существования души Кунта-хаджи, тема его старшинства по рождению в отношении собственной матери. Среди мюридов считается, что дух Кунта-Хаджи был прислан в мир задолго до его физического рождения. И дух его пребывает в веч­ной жизни до конца этого мира и приходит на помощь по зову богобоязненного мюрида.

 Мавзолей Хеди, как и дом Кунта-Хаджи, реставрированы в последнее время по указанию Главы Чеченской Республики, Героя России Р. А. Кадырова.

В настоящее время существуют различные ответвления братства кадиритов Кунта-Хаджи, такие, как братства  Баммат-Гирея-хаджи (Iовда), а позднее Али Митаева (Вели) - сына Баммат-Гирея-хаджи, Чиммирзы, Вис-хаджи, Батал-хаджи, Мани-хаджи.

За время советской власти суфизм на Северном Кавказе претерпел много изменений. Несмотря на поддержку, которую шейхи оказали большевикам, кавказским суфиям не удалось избежать общей судьбы религиозных деятелей: шейхов и их последователей начали сажать и расстреливать; тарикаты лишились не только собственности, но и самой возможности существовать открыто. Возможность действовать легально появилась только в последние постперестроечные годы.

Братство "Кунта-Хаджи" знаменито ритуалом отправления коллективных зикров, тихого и громкого. Громкий общий зикр начинается с прославления Аллаха и Пророка. Сначала члены братства могут при этом и сидеть, и стоять, Однако, когда постепенно убыстряется темп зикра, все встают. Самые молодые и здоровые переходят к круговому движению, а те, кто постарше и слабее, встают отдельно по углам помещения и исполняют духовные гимны - "назмы"поддерживая тем самым круг зикра. При исполнении тихого зикра суфий может сидеть один и тихим голосом читать определенные суры Корана и различные формулы зикра.

В условиях депортации вайнахов проповедническую деятельность Кунта-Хаджи и его преемников по тарикату продолжил шейх Хамад Газиев (1924-1970 гг.) из с. Элистанжи.

В условиях концлагерного режима шейх Хамад появлялся в каждом уголке необъятного Казахстана и Киргизстана, везде, где жили выселенные чеченцы. Его проповеди были всегда короткими, но емкими по смыслу. Каждый слушающий находил в них ответы на свои выстраданные вопросы. Таким образом, выполняя функции миссионера, шейх Хамад возрождал суфийский тарикат-кадарийа среди чеченцев, оказавшихся на чужбине.

Справедливости ради нужно отметить, что Хамад имел проблемы с правоохранительными органами СССР, но это уже отдельная история. Как поборник справедливости и патриот своего народа, он вполне мог иметь их, радея за свой незаконно притесняемый и унижаемый народ.

Кстати, Хамад является прапраплемянником наиба имама Шамиля Т1ех1ира Элистанжинского, после гибели которого, говорят, имам Шамиль сказал: «Я лишился крыльев». Символично, то, что Т1ех1ир – первый похороненный по новому обряду къадарийского ордена (местного ответвления «зикризма»). Предал его земле на древнем Элистанжинском кладбище сам Великий Устаз и миротворец Кунта-Хаджи, положив его прах в могильную нишу с правой стороны (к1елаг1ор лахьта долуш). С тех пор покойника и чеченцы, и ингуши – къадарийцы хоронят только таким образом.

На этом же кладбище позже была похоронена мать Шамиля Баху-Меседа братьями Т1ех1ира Яхьей, Шабой и его сыном Г1ези (прадед Хамада и Санет, матери авторов).

История суфизма всегда находилась в центре внимания отечественных и зарубежных исследователей. Однако суфизм на Северном Кавказе изучен гораздо меньше, чем, например, суфизм в Иране и других странах мусульманского мира. В контексте этой проблемы необходимо отметить большой вклад профессоров А.Х. Яндарова и В.Х. Акаева, авторов многих трудов по суфизму на Северном Кавказе.

Сейчас суфиеведение как часть исламоведения активизирует свой потенциал по всему миру. В нем отчетливо прослеживаются два направления. За редким исключением отечественное суфиеведение отдает предпочтение философско-филологическому анализу текстов памятников, избегая компаративистики и не касаясь социально-экономических и политических проблем. Зарубежная наука придерживается более широкого подхода. Эти расхождения в методологических установках сами по себе могут быть объектом специального исследования именно в рамках суфиеведения, имеющего дело с эзотерическим знанием, с закрытыми информационными уровнями, различными степенями понимания и посвящения в, казалось бы, очевидные понятия и явления.

Определенные трудности отечественного суфиеведения связаны с утратой кавказоведения как необходимой составляющей востоковедения и видимо, далеко не случайно к сегодняшнему дню сложилось положение при котором востоковедческие центры обеих столиц России не располагают кавказоведением в необходимом объеме и на необходимом уровне. Даже высокий уровень многих исследований, выполненных кавказскими учеными, не заполняет научно-информационного пробела.

Включение Кавказа в сферу востоковедческих интересов в полном объеме – дело будущего. Сложность его очевидна, тем более, что рано или поздно придется отказываться от устойчивых стереотипов, относящихся к выявлению подлинного места и роли народов и языков Кавказа в огромном восточном мире. Наконец, изменения, происшедшие в традиционных обществах за советский период не могут игнорироваться или тенденциозно искажаться в целях манипуляции массовым сознанием.

Жизненно важно также восстановление объективного подхода к изучению суфизма на Северном Кавказе. Необходима кропотливая профессиональная работа по введению в научный оборот практически неизученного рукописного наследия Чечни, в которое входят и исторические произведения, и поэтические сочинения. Чеченский суфизм дает почти неисследованный материал – «назмы». Огромный фольклорный материал, собранный по преимуществу в годы правления КПСС в целях антирелигиозной пропаганды, практически не рассматривался с научной и культурологической точек зрения. Необходимо также организация планомерных полевых исследований, в частности для фиксации произведений устной традиции как прошлого, так и настоящего времени.

Тарикаты сегодня на Северном Кавказе и, особенно, в Чечне и Ингушетии - реальность, без учета которой едва ли возможна верная ориентация в стабилизации этноконфессиональных отношений.

В свете последних событий на Кавказе и во всем исламском мире учение Кунта-Хаджи Кишиева, этого Великого гуманиста – чеченца, эвлия, сегодня обретает особую востребованность.

Поэтому для наиболее разумной верующей части человечества всегда будут интересны и духовно необходимы люди «как чеченец Кунта-Хаджи, русский Лев Толстой, индус Махатма Ганди. Они – совесть, честь и истинные миссионеры Всевышнего на Земле».

         В заключение будет уместно привести актуальные на все времена слова Кунта-хаджи: «Хотите любить Всевышнего Аллаха – любите справедливость».

 

 

Примечания:

1. 1.Абазатов М.А. О вреде пережитков шариата и адатов в Чечено-Ингушетии и путях их преодоления. – Грозный, 1963.
2. 2.Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о Кавказск4их горцах. Вып. 4 Тифлис, 1873. С.28.
3. 3.Багаев М.Х. Страницы древней истории Чечни. – Грозный, 2012. С. 107.
4. 4.Лаудаев У. Чеченское племя // Сборник сведений о Кавказск4их горцах. Вып. 4 Тифлис, 1873. С.28.
5. 5.Борусевич К.П. Сектантство среди ингушей // Этнографическое обозрение. Кн. XVIII. – М., 1983. №3. С. 135-144.
6. 6.Крымский А.Е. Очереди развития суфизма. – М., 1895. С.45.

.